2
Мокропсы, 16-го нов<ого> Октября 1922 г.
Дорогая Людмила Евгеньевна,
Будьте моим спасательным кругом: пойдите с этим письмом к Абраму Григорьевичу Вишняку1, передайте ему его в руки, настойте, чтобы прочел при Вас и добейтесь ответа.
(Письмо прочтите!)
Адр<ес> его: Bambergerstr<aße> 7, угловой дом с Pragerstr<aße>, на окне огромная вывеска — Геликон — сразу в глаза бросается.
Бывает он в из<дательст>ве, по-моему, около 12 ½ дня, а потом вечером, от 5-ти до 6-ти. — Так, по крайней мере, бывал раньше.
К сожалению, забыла № его телеф<она>, а то можно было бы позвонить, чтоб не ходить даром. Но лучше, чтобы какой-нибудь мужчина позвонил, если Вы назовете себя, он сразу свяжет со мной.
Письма ни за что в из<дательст>ве не оставляйте: важно, чтобы оно было передано ему в руки.
——————
Все это очень конспирационно, когда-нибудь, при встрече, объясню.
Будьте милы, но тверды. Можете, между прочим, вскользь бросить, что может быть скоро сама буду в Берлине (не собираюсь — исключительно на предмет устрашения!) — но что не наверное — и что рукописи убедительно прошу переслать.
Ради Бога, не перепутайте писем и не дайте ему, вместо его — своего!
Получили ли Вы мое последнее письмо? Вы кажется тогда были в Гамбурге.
Очень ли свирепствует Каплун?2 Напишите подробно! — Что с Царь-Девицей?
Скоро напишу еще.
Целую нежно.
МЦ.
Обставить можно очень изящно: «М<арина> И<вановна> знает, как Вы заняты, и боится, что за другими делами опять не удосужитесь ей ответить…» и т. д.
Опишите всю встречу подробно!
——————
Между его трогательными проводами тогда — помните? — и теперешним поведением (упорное молчание на деловые письма) не лежит ничего.
Я, по крайней мере, не оповещена, — догадываюсь. — Это жест страуса*, прячущего голову — и, главное ОТ МЕНЯ, к<отор>ая от высокомерия тáк — всегда — всё — наперед прощает!
* К<отор>ый напакостил! (примеч. М. Цветаевой).
