12
<Апрель 1934 г.>1
Милый Вадим Викторович,
Вчера, уже на полдороге от Daviel’a2, мне вдруг показалось (м. б. воздействие надвигающейся грозы!) что в наборе пропущено:
(после последнего письма Белого, где он просит комнату и извещения в «Руле»: ОТБЫЛ В СОВ<ЕТСКУЮ> РОССИЮ ПИСАТЕЛЬ АНДРЕЙ БЕЛЫЙ).
ТАКОЕ-ТО НОЯБРЯ БЫЛО ТАКИМ-ТО НОЯБРЯ ЕГО ВОПЛЯ КО МНЕ. ТО ЕСТЬ УЕХАЛ ОН ИМЕННО В ТОТ ДЕНЬ, КОГДА ПИСАЛ КО МНЕ ТО ПИСЬМО В ПРАГУ, МОЖЕТ БЫТЬ, В ВЕЧЕР ТОГО ЖЕ ДНЯ.
Умоляю проверить, и, если не поздно, вписать. (А м. б. только жара и авторские стихи!)
До свидания! Спасибо за перевязочный материал, – уже пошел в дело!
МЦ.
Вторник
13
Clamart (Seine) 10, Rue Lazare Carnot
2-го мая 1934 г.
Милый Вадим Викторович,
Большая просьба:
так как, очевидно, мои стихи «Ода пешему ходу» в С<овременных> З<аписках> не пойдут1, верните мне их, пожалуйста, чтобы не пропала работа по переписке, – м. б. еще куда-нибудь пристрою, а нет – отправлю кому-нибудь из моих далеких корреспондентов (есть в Харбине, есть в Эстонии2 которому это будет – радость. А у меня в П<оследних> Нов<остях> сидит враг3, могущественный, к<отор>ый не пропускает моего отрывка из «Пленного Духа»4, горячо прошенного у меня рядом членов редакции, и этим лишает меня 300 фр<анков> – жизни.
Я даже подозреваю – кто: по личному своему к нему отвращению – вернее: от него (отвращаться от).
Сердечный привет и очень жду «Оды», если еще не погибла в корзине.
МЦ.
14
Clamart (Seine) 10, Rue Lazare Carnot
9-го мая 1934 г., среда
Дорогой Вадим Викторович,
Спасибо за заботу. Деньги очень нужны, хорошо бы – 300 фр<анков> (режет Мурина школа!). До последней минуты я надеялась на Посл<едние> Нов<ости>, но они моего Белого явно похоронили, хотя сами же просили и даже торопили1 – (Сами – да не те!) Дело, думаю, в Милюкове, которому, как материалисту, все духи, а особенно «пленный», вроде Белого, ничего на земле не умеющие – должны претить, как мне – все обратное, т. е. всеумение.
Это гораздо глубже, чем вражда личная (да ее и нет!), это вражда – рас, двух особей, и моя, конечно, побита – везде, всегда.
И это мне еще наказание за отвращение к газете – ко всякой, всем!2 Вид ненавижу, лист ненавижу. Брезгую.
Такая роскошь – оплачивается.
Если увидите Демидова, запросите – в чем дело? Хотя уверена, что – в том.
Сердечный привет и еще раз спасибо.
МЦ.
<Приписка на полях:>
Будут мне оттиски Белого? Впрочем, Вы всегда даете, а как это меня выручает! Идут по всему свету, даже завидно.
15
Милый В<адим> В<икторович>,
Не диффамация1 Л<юбови> Д<митриевны>2, а прославление Блока (оплакивать чужого, как своего) – на этом буду строить свою «защиту», если понадобится.
Упомянула же – со слов Андрея Белого («от него я впервые узнала, что тот «Митька», к<оторо>го оплакивал Блок, не блоковский и не беловский, а ее» …в этом роде, перечтите)3 – и с утверждения в Берлине 1922 г. издателя Альконоста4, при Эренбурге и еще ком-то (не помню, ах, да – А. Г. Вишняк) что у Блока никогда не было детей. Я, в полной невинности, думала, что это давно известно. (Знали, конечно, все, но не знаю – писали ли.)
Вам (С<овременным> 3<апискам>) мой Блок не подойдет, ибо там много о втором его мнимом сыне5, в к<оторо>го я так поверила, что посвятила ему целый цикл стихов («Стихи к Блоку», Берлин, <19>22 г.) и рассорилась из-за него с «Альконостом» – тогда же.
Безумно спешу, ибо последний срок сценарию. Посоветуюсь еще с Х<одасеви>чем, он знает всё вышедшее о Блоке и, м. б., выручит и документом.
До свидания до 18-го, 20-го (письма).
МЦ.
5-го июля 1934 г.
– Не бойтесь! «Защищаясь» – и Вас выручу, т. е. все свалю на себя, мне все равно, у меня совесть чиста.
За гнев – МЕЛОК!
16
Vanves (Seine) 33, Rue Jean Baptiste Potin
24-го июля 1934 г.
Милый Вадим Викторович,
Наконец, вновь обрела дар письменной речи, и перо, и чернила. Пишу после ужасающего переезда и в еще очень несовершенном устройстве: совершенном расстройстве. Газа нет, света нет и когда будут – неизвестно, ибо денег – нет.
Но Бог с моими делами (Вы все равно помочь не можете!) и обратимся к нашему делу, а м. б. и делам.
Итак:
С Люб<овью> Дим<итриевной> история не страшна1. В моем тексте, по словам знатоков: адвокатов – ничего порочащего – нет: всё во славу Блока, а не в посрамление ее. Во-вторых же – это пересказ, что уже сильно ослабляет всякую могшую бы быть виновность. Явный пересказ слов Белого. В-третьих: ведь это – СЛУХ. Кто-то сказал Алданову. А м. б. – не сказал, не то сказал, не тот сказал. Как же мне на этот анонимат – отзываться, да еще – публично? Да что, в конце концов, я могла бы сказать? Отказаться от факта, от к<огоро>го не может отказаться сама Любовь Дим<итрисвна>, я не могу – смешно – да и низко. А от порочащего умысла, – да у меня же его и нет!
И откуда бы она подала в суд?? Да если бы и подала, разбор дела был бы не раньше чем через два года. (Последнее мне говорило лицо сведущее, юрист.)
Итак, давайте успокоимся. Впрочем, если лицо, передавшее якобы обиду Л<юбови> Д<митриевны>, назовется, охотно ему отвечу: когда услышу в точности – что я такого, якобы, сделала и что она, в точности, сказала.
Второе дело. Нужна ли вещь для С<овременных> З<аписок>, и когда, и максимальный размер. О Блоке писать не могу. Вся моя встреча с ним по поводу его другого сына и кажется такого же не-его, как «Митька». А мать – весьма жива и очень когтиста, кроме того ежелетно ездит за границу – и эта уж – непременно засудит!2
Предлагаю вещь из детства, то, о чем я Вам уже писала3, она уже вчерне написана, но доканчивать я ее буду только, если будет надежда на помещение, иначе придется взяться за какой-нибудь солидный перевод – жить не на что.
Очень прошу Вас, милый Вадим Викторович, поскорей ответьте: нужна ли, размер, и сообщите новые условия, которых я так и не знаю.
Всего доброго, жду весточки
МЦ.
17
Vanves (Seine)
33, Rue Jean Baptiste Potin
23-го сент<ября> 1934 г.
Милый Вадим Викторович,
Узнала – по слухам – будто Вы запрашивали обо мне Сосинского: где я и что я – и что с рукописью.
Перед отъездом, т. е. в конце июля, я получила от Вас письмо, на которое ответила. Летом неопределенно ждала от Вас оклика, но так как Вы не окликали, я и не торопилась.
Рукопись есть. – «Мать и музыка» – но, кажется, велика: по моему расчету 62220 знаков. Хотела ее для вечера, но если Вы возьмете, дам Вам. Другого у меня ничего нет.
Когда нужно сдать? Она почти переписана.
Жду ответа. Были с Муром на ферме возле Trappes и только что вернулись.
МЦ.
<Приписка на полях:>
Когда выходит №? Мне важно – для вечера1.
18
Vanves (Seine)
33, Rue Jean Baptiste Potin
26-го сент<ября> 1934 г.
Милый Вадим Викторович,
– Ничего. –
Во-первых, я сама виновата, что еще раз Вас не окликнула – для верности.
Во-вторых, пойди вещь сейчас, у меня бы ничего не было для вечера, который мне нужен до зарезу.
Итак – до следующего номера!
А в Посл<едние> Нов<ости> я и не собиралась давать отрывков, тогда дала только потому что они просили, а просили из-за Белого (имени)1. В данной же вещи ничего именного и злободневного нет, – мое младенчество и молодость моей матери.
Сердечный привет
МЦ.
– А стихов Вам не н<ужн>о? Иль № уже отпечатан?
19
Vanves (Seine)
33, Rue Jean Baptiste Potin
7-го Октября <ноября> 1934 г.1
Милый Вадим Викторович,
Очень жаль, что не были – вечер прошел очень хорошо, и было даже уютно – от взаимной дружественности.
А та вещь, которую Вы просите прислать на просмотр – пустячок на 10 мин<ут> чтения вслух – и никакого отношения к «Мать и Музыка» не имеет: просто диалог, верней триалог, а успех имела потому что – веселая2.
Кроме того, она сразу была предназначена для Посл<едиих> Новостей – на небольшой фельетон.
«Мать и Музыка» вышлю на днях, кто-нибудь завезет на Rue Daviel. М. б. и стихи какие-нибудь присоединю, хотя мало верю, что вы (множеств<енное> число!) – поместите: из-за ЛЕГЕНДЫ, что мои стихи – темны.
Пока до свидания – в рукописи!
– Неужели эмиграция даст погибнуть своему единственному журналу?4 Какой позор. На всё есть деньги (– у богатых, а они – есть!) – на картеж, на меха, на виллы, на рулетку, на издание идиотских романов – все это есть и будет – а журналу дают сдохнуть.
Это – настоящий позор: исторический.
Во всяком случае, у Вас должно быть чувство полного удовлетворения: Вы, своими силами, делали все, что могли – до конца. Но что «силы» перед – КАРМАНАМИ: ПОРТФЕЛЯМИ.
Какая все это – мерзость! И как хочется об этом сказать – открыто: в лица тем, у которых на лице вместо своей кожи – КОЖАНАЯ, (нет, лучше нашла!) – СВИНАЯ.
Итак – до свидания: может быть – последнего.
МЦ.
20
Vanves (Seine)
33, Rue Jean Baptiste Potin
27-го ноября 1934 г.
Милый Вадим Викторович,
А у меня случилось горе: гибель молодого Гронского1, бывшего моим большим другом. Но вчера, схоронив, – в том самом медонском лесу (новое кладбище), где мы с ним так много ходили – п. ч. он был пешеход, как я – сразу села за рукопись2, хотя так не хотелось, – ничего не хотелось!
Она совсем готова, только местами сокращаю – для ее же цельности. Надеюсь доставить ее Вам в четверг: Мурин свободный день, а то не с кем оставить, меня никогда нет дома, а в доме вечный угар – и соседи жутковатые.
Есть и стихи, м. б., подойдут3.
Длина рукописи – приблизительно 52.200 печатн<ых> знаков, но это уже в сокращенном виде. До скорого свидания!
МЦ.
Жаль твердого знака, не люблю нецельности, но это уже вопрос моего максимализма, а конечно, прочтут и без твердого.
Вообще, жить – сдавать: одну за другой – все твердыни. (Я лично твердый знак люблю, как человека, действующее лицо своей жизни, так же, как Ь.)
21
Vanves (Seine) 33, J. В. Potin
13-го дек<абря>, четверг <1934 г.>
Милый Вадим Викторович,
Корректуру – самое позднее – получите завтра, в пятницу. Не сердитесь, но два подсомненных для Вас места (о нотах и, позже, о «правой» и «левой») я отстаиваю, ибо и так уж рукопись сокращена до предела. Кроме того, первого еще никто не отмечал, а второе – вообще показательно для ребенка (невозможность представить себе вещь с другой стороны) – и кроме всего – ведь это такое маленькое!
(А какая грязная была рукопись! У – жас – ная! Отсылала ее с отвращением…)
А почему Вы против «УМОЛКШЕЙ птице». Ведь две формы: умолкший и умолкнувший, я беру короткую. Я там, выскребая Вашу поправку, до дыры проскребла и теперь не знаю, что делать. (Мне УМОЛКШЕЙ – милее ритмически.) Да, в подтверждение мне: несмолчность – несмолкаемость, тоже две формы, – немолчность – неумолкаемость. Это уж – корень такой?
Приложу отдельный листок особенно-опасных опечаток. А корректор Вы – чудный, после Вас почти ничего не остается делать.
Всего доброго!
МЦ.
Читали в Посл<едних> Нов<остях> поэму Гронского?1 Погиб настоящий поэт.
22
<14-го декабря 1934 г.>1
Милый В<адим> В<икторович>
(Страшно спешу.) Вчера не ответила на ряд вещей, п. ч. не знала, что в моем тексте – письмо.
О кавычках и тире. Кавычки у меня только в таких случаях:
«..это тебя не касается». Тогда я, обиженная…
если же
…это тебя не касается, сказала мать –
то без кавычек. Кавычки только, чтобы не сливалось, а во втором случае слиться не может. Это у меня проведено строжайшим образом, проверьте в любом месте.
Прилагаемые 2 листочка – наборщику, там все основное выписано, ему будет легче, а нам с Вами – спокойнее.
Если Аля Вас застанет, передайте ей, пожалуйста, бунинские деньги, за к<отор>ые – спасибо.
Да! А Муру книжку очень хотела бы какую-нибудь русскую – посерьезнее и потолще, не детскую, какого-нибудь классика. И был бы подарок на Рождество. Нет ли, случайно, Жуковского?
Но – всякое даяние – благо, и вообще – спасибо.
Желаю удачи с N. А что – если бы устроить вечер в пользу С<овременных> З<аписок> и притянуть Бунина? Я бы охотно и бескорыстно выступила (но не одна). Подумайте!
МЦ.
Пятница
23
Vanves (Seine)
33, Rие Jean Baptiste Potin
31-го декабря 1934 г.
С Новым Годом, дорогой Вадим Викторович!
Дай Бог – Вам и журналу…
А пока, как новогодний Вам подарок – 4 артистически-урезанные, в самом конце, строки – переверстывать придется самую малость.
Новый Год встречаю одна, как большевики пишут: – «Цветаева все более и более дичает»1.
Алю наверное увидите на вечере Красного креста.
Большая просьба: я давным-давно должна А. И. Андреевой деньги, и все не могу вернуть из-за тянущейся канители с «Посл<едними> Новостями». Если можно, вышлите ей из моего гонорара 60 фр<анков> по адр<есу>
Mme Anna Andreieff
24, Rue de la Tourelle
Boulogne (Seine)
– она в кровной нужде: стирает белье, и т. д., и я уже ей не могу на глаза показаться.
Сердечный привет и лучшие пожелания.
МЦ.
Выпуск отчеркнут красным: ровно 4 строки в конце последней стр<аницы>.
12
1 Датируется условно по содержанию. Журнал «Современные записки» (№ 55), где публиковался «Пленный дух», вышел в первой половине мая 1934 г. Текст, о котором Цветаева сообщает в письме, был в нем напечатан.
2 Daviel – полный адрес редакции и конторы «Современных записок»: 6, Rue Daviel, Paris, 13е.
13
1 См. комментарий 7 к письму 21 к Р. Н. Ломоносовой.
2 …далеких корреспондентов …в Харбине …в Эстонии – соответственно А. Несмелое (см. письмо 5 к Р. Н. Ломоносовой и комментарий 1 к нему) и Ю. П. Иваск (см. письма к нему).
3 П. Н. Милюков. См. следующее письмо.
4 Отрывок из «Пленного духа» все-таки был опубликован в «Последних новостях». См. письмо 24 к В. Н. Буниной и комментарий 1 к нему.
14
1 См. комментарий 4 к предыдущему письму.
2 Свое отношение к газетам и их читателям Цветаева выразила в стихотворении «Читатели газет» (1935). См. т. 2.
15
1 Диффамация – публикование порочащих кого-либо сведений (лат.).
2 Блок (урожденная Менделеева) Любовь Дмитриевна (1881–1939) – драматическая актриса, жена А. А. Блока.
3 Неточная цитата из «Пленного духа». В очерке: «Тут же я впервые узнала о сыне Любови Димитриевны, ее собственном, не блоковском, не беловатом – Митьке…» и т. д. (См. в т. 4 вместе с комментарием). В связи с этой публикацией в редакции журнала, возможно, назревал скандал. Ср., например: в рецензии П. Трубникова [П. Пильского] на «Современные записки» (№ 55) рассказ Цветаевой о сыне Блока иронически назван «нежданной новостью» (Сегодня. Рига. 1934. 30 мая). См. следующее письмо.
4 Альконост – издательство «Алконост» (1918–1923). Издатель – Алянский Самуил Миронович (1891–1974), руководитель издательства, по сути дела и единственный его технический работник. Первая книга издательства «Алконост», вышедшая в июне 1918 г. (А. Блок. «Соловьиный сад»), имела гриф «Альконост». В последующих изданиях ошибка была исправлена.
5 О «втором» сыне Блока см. письма 11 и 14 к Р. Б. Гулю и комментарии к ним (т. 6), а также письмо 19 к В. Н. Буниной.
16
1 См. предыдущее письмо и комментарий 3 к нему.
2 Речь идет о Надежде Александровне Нолле-Коган. См. комментарий 3 к письму 11 к Р. Б. Гулю (т. 6).
3 См. очерк «Мать и музыка» (т. 5) и следующее письмо. …о чем я Вам уже писала – в предыдущих письмах Цветаевой о «вещи из детства» ничего не сообщалось.
17
1 Чтение Цветаевой прозы «Мать и музыка» состоялось 1 ноября 1934 г. См. также письма 113 к С. Н. Андрониковой-Гальперн и 27 к В. Н. Буниной.
18
1 См. письмо 13 и комментарий 4 к нему.
19
1 Датировка письма исправляется по содержанию. В нем речь идет о вечере, состоявшемся 1 ноября.
2 …та вещь – «Сказка матери» (см. комментарий 10 к письму 27 к В. Н. Буниной). …триалог – действующие лица «Сказки матери»: мать, Марина, Ася.
3 В период 1932–1938 гг. стихи Цветаевой публиковались в 12 (из 18) номерах «Современных записок».
4 Помимо наметившегося в редакции раскола (см.: Вишняк М. В. «Современные записки») журнал испытывал все большие материальные затруднения.
20
1 Н. П. Гронский. См. Письма к нему.
2 Речь идет о завершении подготовки к публикации очерка «Мать и музыка».
3 Вместе с очерком «Мать и музыка» редакцией «Современных записок» в № 57 было принято к публикации стихотворение «Тоска по родине! Давно…» (см. т. 2).
21
1 «Белла-Донна». См. письмо 78 к А. А. Тесковой (т. 6).
22
1 Датируется по содержанию предыдущего письма.
23
1 В статье «Да был ли мальчик?..», посвященной эмигрантской поэзии, советский журналист Г. Хохлов писал: «…Марина Цветаева – очень талантливый человек, гибнущий от злой патриотической косности и социального одичания». (Литературная газета. 1934. 12 марта.)
