МОКРОПСЫ, 12-ГО НОВ‹ОГО› ДЕКАБРЯ 1922 Г.
Милый Гуль,
Простите, забыла Ваше отчество, непременно сообщите. Посылаю Вам три стиха: «Река» и два «Заводские», последние неделимы, непременно должны идти вместе, для Вашего «Железного века» они, очевидно, длинны, — берите «Реку». Может быть во 2 номер бы вместились? Словом, смотрите сами. Очень бы мне хотелось, чтобы Вы пристроили их теперь же. У меня столько стихов разослано, — и в Польшу, и в Париж, — все просят — а пошлешь — как в прорву: устала переписывать. Гонорар, если сумеете выцарапать таковой (а это куда трудней, по-моему, чем писать, переписывать, набирать, брошюровать и т. д.!) — передайте, пожалуйста, Глебу Струве: моя страстная мечта — немецкие Bergschuhe [1], и жена Струве была так мила, что обещала мне их купить, если будут деньги. Посылала на этот предмет и Глебу Струве стихи — для «Романтического Альманаха».
Простите, что так тяжеловесно вступаю в письмо (ибо письмо — путь!), помню, что одна из моих главенствующих страстей — ходьба — и Ваша страсть, поэтому надеюсь не только на Ваше прощение, но и сочувствие (Bergschuh’aм!).
— Дружочек, мне совсем не о гонорарах и сапогах хотелось бы Вам писать, мы с Вами мало дружили, но славно дружили, сапоги и гонорары — только для очистки моей деловой совести, чтобы ложась нынче в 3-ем или 4-ом часу в. кровать (на сенной мешок, покрытый еще из сов‹етской› России полосатой рванью!), я бы в 1001 раз не сказала себе: снова продала свою чечевичную похлебку (Bergschuhe!) за первенство (Лирику!).
Еще два слова о стихах. 1) Умоляю, правьте корректуру сами. 2) Будьте внимательны к знакам, особенно к тире — (разъединительным» и — (соедин‹ительным›). 3) В 1 стихотв‹орении› «Заводские» — в строчке «В надышанную сирость чайное — непременно вместо СИРОСТЬ напечатают СЫРОСТЬ, а это вздор. В 6-ом четверостишии третья строка перерублена:
Скончания.
— Всем песням насыпь.
Так и быть должно. Во втором стихотворении прошу проставить ударение: Труднодышащую, ё в слове ошмёт, Тот с большой буквы. Стихотворение «Река». В первой строчке 5-го четверостишия непременно ГОРНИЙ, а не ГОРНЫЙ. Потом, один раз: «в ГОРДЫЙ час трубы», другой раз: «в ГОЛЫЙ час трубы», чтоб не перепутали. Наконец, в этом же стихотворении (последняя стр‹ока›, первое четверостишие) заклинаю: курсивом слова: ТОЙ… и: ТОТ. Оба подчеркнуты. И оба с маленькой буквы.
Предвосхищаю, поскольку могу, все опечатки. У меня очень ясно написано, но у меня роковая судьба.
________
Читала в Руле, что вышла моя «Царь-Девица». Голубчик, не могли ли бы Вы деликатным образом заставить моего из‹дате›ля Соломона Гитмановича Каплуна прислать мне авторские экземпляры). Геликон мне давал 25, хорошо бы раньше узнать, сколько обычно дает Каплун («Эпоха»). Получив, тотчас же вышлю Вам, клянусь Богом, что между услугой, о к‹отор›ой прошу, и обещанием — никакой связи, кроме внешней: подарю Вам также свое «Ремесло», когда выйдет (???), — я помню, как Вы тогда всем существом слушали стихи: так же, как я их писала.
_________
О себе в этом письме не хочется писать ничего, напишу Вам отдельно. Скажу только, что кончаю большую вещь (в стихах), к‹отор›ую страстно люблю и без к‹отор›ой осиротею. Пишу ее три месяца. Стихи писала всего месяц — летом — потом обуздала себя и вот за три месяца ни одного стиха, иначе большая вещь не была бы написана. Не пишу Вам ее названия из чистого (любовного) суеверия. Пока последняя точка не будет поставлена —
Очень беспокоюсь о своем «Ремесле», Геликон молчит как гроб: не прогорел ли? Посылала ему стихи для «Эпопеи» — то же молчание. Вообще, у меня в Берлине, с отъездом Л. Е. Чириковой, нет друзей: никого.
Берлинских стихов сейчас печатать не буду: тошно! Это еще не переборотая слабость во мне: отвращение к стихам в связи с лицами (никогда с чувствами, ибо чувства — я!) — их вызвавшими. — Так что не сердитесь. Если Вам этот стих (с казармами) мил, пришлю Вам его в следующем письме, только не печатайте.
Прозы у меня сейчас готовой (переписанной) нет, есть записные книги (1917—1920 г.) не личного, но и не обществ‹енного› характера: мысли, наблюдения, разговоры, революционный) быт, — всякое. Геликон очень их просил у меня для отдельной книги. Напишите подробнее: какая проза? Куда? И верное ли дело? Тогда бы прислала, только не сейчас. — Шлю Вам привет, спасибо, что вспомнили. Пишите о себе: жизни и писаниях.
Сережа и Аля шлют привет.
МЦ.
‹Приписка на полях:›
Praha VIII
Liben Swobodarna
M-r Serge Efron (для МЦ.)
МОКРОПСЫ, 21-ГО НOВ‹ОГО› ДЕК‹АБРЯ› 1922 Г.
Дорогой Гуль,
Вот Вам Царь-Девица с 16-ью опечатками — и письмо к Каплуну. Если найдете возможным — передайте лично («с оказией», не говорите, что прислано на Ваше имя), если нет — отправьте почтой, непременно заказным, чтоб потом не отговаривался. Деньги на марку (ибо знаю, что их у Вас нет, ибо Вы порядочный человек) Вы может быть возьмете из гонорара за «Заводские» (если приняты).
Теперь, следующее: если Каплун наотрез откажется (письмо прочтите!) — нельзя ли будет поместить мой перечень опечаток в ближайшем № «Русской Книги». Можно — чтобы не ожидать Каплуна — 1) не упоминать из‹дательст›ва, просто «Царь-Девица», 2) в крайнем случае — взять вину на себя: «книга шла без моей корректуры».
УЛОМАЙТЕ или УМОЛИТЕ Ященку!
Можно сделать и по-другому, по-ященковски: авт‹обиогра›фия под углом опечаток, очень весело, — блистательно! Некий цветник бессмыслиц. (У меня — сокровищница, особенно из времен советских!) и кончить «Царь-Девицей».
Кстати, прочла во вчерашнем Руле отзыв Каменецкого: умилилась, но — не то! Барокко — русская речь — игрушка — талантливо — и ни слова о внутренней сути: судьбах, природах, героях, — точно ничего, кроме звону в ушах не осталось. — Досадно! —
Не ради русской речи же я писала!
Если знакомы с К‹амене›цким — ему не передавайте, этот человек явно хотел мне добра, будьте другом и не поселите вражды.
________
Посылаю одновременно и книгу для Пастернака, простите за хлопоты, — видите, как трудно со мной дружить!
Жду скорейшего ответа. Вы Ященку знаете, а я нет: вдруг он не только откажется, но еще и будет смеяться надо мной с Каплуном.
Тогда я буду посрамлена.
— Будьте осторожны. —
Милый Гуль, еще не поздно со мной раздружиться: это меня нисколько не обидит, а Вас, может, освободит от многой лишней возни, — пока я в Праге, а Вы в Берлине. (Простите за «я» на 1-ом месте, иначе фраза не звучит!)
Жму руку.
МЦ.
‹Приписка на полях:›
Адр‹ес›: Praha II
Vyshegradska 16
Mestski Hudobinec
P. S. Efron (МЦ.)
МОКРОПСЫ, 4/17-ГО ЯНВАРЯ 1923 Г.
Дорогой Гуль,
Так как Вы мне больших писем не пишете, я решила писать Вам маленькие открыточки. — Хороша Прага? — К сожалению, я живу в Мокропсах (о, насмешка! — Горних!) Спасибо за письмо, хотя маленькое и на ремингтоне: люблю большие и от руки. — Дошла ли до Вас, наконец, моя Царь-Девица? Были посланы две, — вторая Пастернаку. Чтo он? Все спрашиваю о нем приезжающих, — никто не видел.
Спасибо за устройство стихов. Как встречали Новый Год? Мы дважды — и чудесно.
Ну, жду обещанного письма! — Да, Эр‹енбур›га ни о чем, касающемся меня, не просите, мы с ним разошлись! Привет.
МЦ.
