ВШЕНОРЫ, 11-ГО ДЕКАБРЯ 1924 Г.
Дорогая Ольга Елисеевна,
Ваше дело с иждивением плохо: Ляцкий обещал сделать, чтo может, но заранее предупредил, что ничего не может, — прошения поданы и утверждены, срок пропущен.
15-го вышлю Вам 50 кр‹он›, когда смогу — еще 50, я уже давным-давно не получала ниоткуда ничего, иначе бы выслала раньше.
Был у нас в прошлое воскресенье — совершенно неожиданно — Невинный, предстал уже в сумерки и уехал в проливной дождь. Приехал, из кокетства, без зонта и без калош, и был очень смущен неожиданным (это в Чехии-то!) явлением природы. Говорил, естественно, о Париже, куда собирается через две недели и на несколько месяцев. Жаловался — довольно кротко, впрочем, — на какое-то Ваше возмущенное письмо к товарищам, ту же нотку я уловила и у М‹аргариты› Н‹иколаевны› (между нами!), у которой мы недавно были с Алей.
Какая квартира! (Скороговоркой: «не квартира, а конфетка!») — Возглас не осуждения, не зависти, а удивления. Тепло — и не где-нибудь, в каком-нибудь углу (NB! печном) — а сразу, равномерно и всюду. Какие-то испанские балконы с зеленью — вроде зимнего сада или тропик — запах эвкалипта и духов, скатерть, приборы, бархат на девочке и на креслах — восхитительно. Л‹ебеде›ва не было, что прелести не убавляло.
Обещала разузнать мне про лечебницу, врача, бандаж и пр. Была мила. Накормила чудным обедом. Скоро увижусь с ней еще.
Жду визита одной чешки — пожилой и восторженной, к‹отор›ая пригласила меня читать лекцию о чем хочу в Карловом университете 7-го мая 1925 г. в 7 ч. веч‹ера›, на что ей было объявлено о моих собственных 7-ми месяцах и гадательных еще часах и датах определенного февраля 1925 г.
Жаль, что она не акушерка! С деловым (у Достоевского — умным) человеком и поговорить приятно. Но она, кажется, увы — старая дева! Если она лирически спросит, чего бы я хотела, я отвечу: «Козы для ребенка и няньки для меня». — Это вместо тридевяти царств-то! —
Обрываю, ибо С‹ережа› летит на поезд.
Целую Вас и Адю.
МЦ.
ВШЕНОРЫ, 26-ГО ДЕКАБРЯ 1924 Г.
Дорогая Ольга Елисеевна,
Завтра С‹ережа› высылает Вам иждивение — 900 кр‹он› — наконец полученные у Заблоцкого.
Тотчас же напишите благодарственное письмо Ляцкому (и Белобородовой) — их рук дело, и дважды: 1) выпросить у чехов, 2) уломать Заблоцкого. Мне он 15-го наотрез отказался выдать: г-жа Ч‹ернова› в Париже, и я запрошу Министерство. В М‹инистер›стве (уже забыв о Ляцком) естественно отказали. Тогда я вновь обратилась к Ляцкому (т. е. попросту стравила двух старичков!) — с жалобой на 3‹аблоц›кого, — переписка — поиски адреса 3‹аблоц›кого (никому не дает, но С‹ережа› достал) — погоня его за С‹ережей› и С‹ережи› за ним, — в итоге 900 кр‹он› и все слава Богу.
Адр‹ес› Ляцкого:
Praha Smichov
Tr. Svornosti, 37. Panu Professoru Е. Laitzky [1]
Мой совет: пользуйтесь случаем, и в наилестнейших выражениях просите работы. Даст.
Дальнейшее деловое: умоляю о скорейшей высылке «Метели». Пламя покупает у меня книгу пьес, кроме того «Метель» хочет ставить здешняя новая студия, — руки себе грызу, что тогда Вам отдала. Если потеряли, достаньте «Звено» (каж‹ется›, № 12, февраль 1923), я знаю, как это трудно и нудно, но в Праге № с «Метелью» нет. Достоверно. (Искал Исцеленов, один из зачинателей студии.)
_______
Завела, наконец, бандаж. Покупали с М‹аргаритой› Н‹иколаевной›. Сразу воспряла духом, — ненавижу расплывчатость. Но это пока все, что у меня есть «для ребенка». («Это все для ребенка, это все для ребенка, это все для ребенка» — Игорь Северянин.)
Завтра уезжает в Англию Катя Р‹ейтлингер›; если через Париж (м. б. через Голландию), то будет у Вас. Я дала ей адрес Невинного и Ваш старый. В Париже будет неделю и Вас разыщет, т. е. отправит Вам petit bleu [2], а Вы ей, в свою очередь, назначите свидание. Она бойкая и Ваши бойни разыщет. (Боюсь только, что всех быков перепугает.)
________
Вчера были на елке в «Воле России» — устраивали Лебедевы. Были Яковлевы с детьми, Минахорьян, Ольга Ивановна со своей чешской дочкой, сами Лебедевы и мы с Алей. Елка, вне религиозного обряда, — как ни увешана — пуста. Дети представляли из себя Интернационал, — поэтому ничего не пели вокруг елки, кружились в молчании. (Французские Яковлевы, чешская девочка, не-русская Ируся и русская Аля.) Хозяева были милы и сердечны, посадили нас на трамвай. Аля увезла длинную белую картонку, наполненную елочными украшениями и сластями. На русское Рождество пригласили их во Вшеноры.
________
Много пишу. Перешли на керосин, — дешевле и уютнее. Две жестяные лампы. Две жестяные печи. Первые наливаем, вторые топим, и те и другие чистим. На все это уходит много времени. И время уходит — проходит — до моего Бориса уже меньше двух месяцев.
Бывают у нас: Катя Р‹ейтлингер›, изредка Исцеленовы. А мы с Алей — нигде: до Мокропсов в холод и гололедицу далеко, а во Вшенорах у нас никого, кроме Ч‹ирико›вых, нету, а те слишком умны, чтобы сидеть во Вшенорах: ездят в Прагу.
Сборник («Ковчег» — мое название) разбивается на два. О гонорарах пока не слышно. Будут — Вам в первую голову. Меня мои сотрудники любят.
Какое Рождество празднуете? Два? Была или будет у Ади елка? Кстати, M‹ada›me Л‹ебеде›ва усиленно приглашала нас с Алей на свою. Нравлюсь я ей? Сомневаюсь. Нужна я ей? Несомненно — нет. Любопытство? — Да. И поэтому не пойду. Мальчик (Pierrot) [3] милый, девочка кукольная. А с папашей мы ни слова не сказали, он и руку подает как бревно.
________
Пока кончаю. На молчание не сержусь, никак его — в смысле кривотолков — не толкую. День требует своего, в этом вся разгадка.
Аля целует, С‹ережа› шлет привет. Деньги отправляются по адр‹есу› Сталинского.
Всего лучшего Вам всем.
МЦ.
Были ли у Людмилы Ч‹ириковой›? Напишите о ней. И пойдите еще, — у нее сейчас гостит Валентина. Адр‹ес›: Malakoff/ S. Rue J-J. Rousseau, 1.
Умоляю о высылке Але книги:
C‹om›tesse de Segur. Nouveaux contes de fees [3].
Верну с долгом.
27-ГО ДЕКАБРЯ 1924 Г.
Дорогая Ольга Елисеевна,
А сегодня Ваше письмо!
Утро. С‹ережа› торопится уезжать. Только что был почтальон. 2 ч‹аса› назад уехала Катя Р‹ейтлингер›, если бы письмо пришло вчера, дала бы ей Ваш новый ад‹рес›. Впрочем, до сих пор не знаю, через Голландию или через Париж (едет в Лондон).
Бедная Адя! Но непременно нужно будет отпраздновать русское Рождество, к которому она наверное поправится, и очеловечить новую квартиру елкой.
Сегодня же начинаю Вам большое письмо. И С‹ережа› сегодня же, уже не через Ст‹алин›ского, а по новому адр‹есу› высылает Вам деньги.
Напишите Ляцкому и о болезни Ади, м. б. выхлопочет еще одну стипендию (на январь). И Б‹елобородо›вой — отдельно — она ревнива. Адр‹ес› Ляцкого перепишите на стену, а то потеряете.
Целую Вас и Адю, спешу.
МЦ.
_____________________________________________________________
1. Евгений Александрович, она Александра Владимировна (примеч. М. Цветаевой).
2. Срочная депеша (фр.).
1. Графиня де Сегюр. Новые сказки феи (фр.).
ВШЕНОРЫ, 27-ГО ДЕКАБРЯ 1924 Г.
Дорогая Ольга Елисеевна,
Только что отправила Вам письмо с короткой припиской в ответ на Ваше, полученное в последнюю минуту, — С‹ережа› уже шел на вокзал.
Я Вам писала о елке у Л‹ебеде›вых (в В‹оле› Р‹оссии› и не написала Вам о заминке в комнате каждый раз, как мною произносилось Ваше имя. Когда Л‹ебеде›в сказал, что в Париже Вас не видел, я «чистосердечно», т. е. очень громко, удивилась. Он поспешил отговориться болезнью. М‹аргарита› Н‹иколаевна› вторично упоминала о Вашем молчании. Я‹ковле›в, с флегматической полуусмешкой, рассказал о каком-то фельетоне Кесселя… «теперь Оля и Наташа знаменитости. Чуть ли не на миллион заказов»… Я: «Заказов — плохо, лучше бы просто миллион». Л‹ебеде›в: «Ну, таких дураков найдется мало». Я: «То, что вы называете дураками — просто люди с воображением. Нужно не иметь никакого, чтобы после такой каторги предлагать — заработок». Л‹ебеде›в: «А вы бы что предложили?» — «Отдых, т. е. миллион без заказов: tout rond et tout court [1]». Общий смех и моя высокомерная не-улыбка.
________
Встреча с О‹болен›ским замечательна — как в романе. И дальнейшее — дружба родителей — тоже. Классический конец: его женитьба на Аде. Адя, хотите? Дети не будут орать и будут кудрявые. И все в доме — крашеное. Помните, в «Аленьком цветочке», кажется — невидимые и неслышимые слуги? А м. б. он — заколдованная собака и с любовью к нему красавицы примет свой прежний образ? И вы будете княгиней. (И царицей — в собачьем царстве!)
Передайте ему мой сердечный привет. И приучите к дому. Он будет помогать.
_______
Мои дела. Иждивение мне, очевидно, сохранят — и не мне одной. (Вам бы наверное сохранили.) Думаю оставаться в Чехии, пока будут кормить, т. е. наверное еще целый год. Дальше??? — Дальше м. б. С‹ережа› получит место, или я «прославлюсь», сейчас я в ящике без воздуха, не скрываю, это не жизнь, для жизни (без людей) нужна природа, новая природа с голосами, заменяющими людские, — нужна свобода — у меня ни того, ни другого, ни десятого, у меня своя тетрадь. И так еще год. (Я о своей душе говорю, о главной, о требовательной, о негодующей себе!) Я недавно читала в каком-то письме Достоевского о его скуке и перенапряженности без внешних впечатлений: «5 мес‹яцев› одно и то же. Еще держусь». Если он, Крез души и духа, томился по внешнему: людям, видам, зданиям, — все равно! — как же не томиться мне!
Кроме того, я знаю, откуда это томление: голова устает думать, душа чувствовать, ведь, при отсутствии внешних впечатлений, и та и другая живут исключительно собой, собой без повода, в упор, целиком собой. При напряжении необходимо разряжение. Его нет. Освежение. Его нет. Рабочий после завода идет в кабак — и прав. Я — рабочий без кабака, вечный завод.
_______
С‹ережа› с Исцеленовым (и Брэй’ем, Вы его не знаете — англичанин — режиссер — блестящ) затеяли студию. Ставят «Царя Максимилиана», (народное, по Ремизову. С‹ережа› играет царского сына), «Адольфу» — нечто вроде Св‹ятого› Георгия. Что выйдет — не знаю. Дело в хороших руках, есть актеры — но будут ли деньги? Пока у них небольшое помещение, репетиции идут. С‹ережа› очень увлечен. Как-то приводил сюда своего Брэй’я: небольшой быстрый рыжий человек, горящий и не гаснущий, острый в реплике, с лучше чем вкусом: нюхом. Страстно любит Пастернака. Сошлись. С‹ережа› с ним будет встречать здешний Новый Год, — в Праге в эту ночь (Сильвестрову) «все позволено». Будут ходить по улицам и заходить в рестораны. Говорят, пьяные чехи угощают русских. Я сама уговорила С‹ережу›, п. ч. я на такие дела уже не гожусь.
Вчера была у нас Катя Р‹ейтлингер›: рецидив одержимости С‹ере›жей, вела себя истерически, клеила Але игрушки на елку, хохотала, вскакивала, намекала, заигрывала, — тяжело было смотреть. Умолила меня не идти провожать ее на станцию: «такой ужасный мороз!» — все это смеясь и плача, я была потрясена такой явностью. Если хотите ее совсем очаровать, говорите с ней побольше про С‹ережу›.
________
Людские посещения мне мало дают. Первая минута радость (от перемены! нарушения хода) — и сразу примус, печь, посуда, — мыть, варить — ничего не успеваешь, все грязное, все жжется, потом наспех стихи прочесть — и уже темно — и уже люди спрашивают про поезда. Кроме того, не умею на людях, мне нужны не люди, а человек — один — упор хотя бы одного вечера.
________
Получила от «дорогого» «Психею» Родэ. Двухтомный (800 стр‹аниц›) ученый труд, сухой, sans genie [2]. Мне, в итоге, важно, кто пишет, а не о чем! А здесь — никто, и Психея не встает. Тело, из к‹оторо›го Психея отлетела, — вот его книга. С удовольствием бы продала.
_______
С «дорогим» после Вашего отъезда виделись два раза: раз когда «мирились», другой недавно, в «В‹оле› Р‹оссии›», наспех, на людях, три минуты. Он мне определенно радуется и определенно во мне не нуждается, — Невинный более предан, чем он. Пошлю ему на Новый Год тот стих, что Вам посылала («Как живется Вам…»). Пусть резнет по сердцу или хлестнет по самолюбию. В тот вечер, по крайней мере, ему будет отправлена его «гипсовая труха». Вязать перестала: нет денег на шершть и дико, дико надоело. А А‹лександра› 3‹ахаровна› продолжает: облако белых шалей для всей деревни: вяжет как тонут. Никуда не хочет ехать. Здешний Художественный звал ее в турне: с ужасом отвергла. Боюсь, что ее через 50 лет (деревенский воздух полезен!) схоронят на мокропсинском кладбище. А Лелик женится на дочке лавочника (Баллона), обаллонится и будет торговать.
_______
Кесселю книжку? A quoi bon? [3] Ну, любезное письмо в ответ. Сделаем: я Вам пришлю, а Вы — от себя — подарите. Мне нужен Пастернак — Борис — на несколько невечерних вечеров — и на всю вечность. Если это меня минует — vie et vocation manquees [4]. — Наверное, минует. —
И жить бы я с ним все равно не сумела, — потому что слишком люблю.
Мой сын будет Борис, — я Вам говорила? А если дочь — Ксения. Холодное и княжеское имя, по-французски на самую гадательную букву алфавита: X.
_______
Очень рада оказии Оболенских. Если повезут детские нагрудники, будет совсем усладительно: одна из них в очках и самого стоистического вида и нрава (Ася). — «Никаких нагрудников!» И вдруг — повезет. И вдруг — отберут?! и вдруг придется нагрудники — отстаивать.
Дайте мне в следующем письме адр‹ес› Карбасниковых. Хочу поздравить их на русское Рождество и Новый Год. (Вы не читали «Наши за границей» Лейкина?) Не забудьте написать Ляцкому — м. б. еще одно иждивение выгорит. А Белобородовым напишите отдельно, иначе погубите все дело.
Целую нежно Вас и Адю.
МЦ.
_____________________________________________________________________
1. Коротко и ясно (фр.).
2. Бесталанно (фр.).
3. Зачем? (фр.).
2. Здесь: не сбылась моя жизнь, замысел ее (фр.).
