ЗАПИСНАЯ КНИЖКА
8
1920-1921
Н. Н., я в первый раз прошу — защиты!
___
Н. Н. Я люблю Ваш тихий голос. До Вас я думала, что все мужчины распутны (Володечка, может быть, не любил, С<ережа> — ангел.)
___
Когда человек в близости порочен (близость не всё оправдывает!) — я думаю, что так надо, послушна, как всегда, когда люблю.
___
Близость! — Какое фактическое и ироническое определение!
___
Человек голоден: ест хлеб.
Если ж человек сосредоточен на выборе меню — он недостаточно голоден — только: en appetit{ощушает аппетит (фр.).} — а м<ожет> б<ыть> только старается вызвать его.
___
Мое дело в мире: ходить за глухим Бетховеном,— писать под диктовку старого Наполеона,— вести Королей в Реймс.— Всё остальное: Лозэн — Казанова — Манон — привито мне порочными проходимцами, которые всё-таки не смогли развратить меня вконец.
___
(A Prince de Ligne?)
___
Отдать жизнь за — легко. Всего только: Vive Ie Roy!{Да здравствует Король! (фр.)} — и голова долой.
Надо отдавать дни — за —
___
Мне не хватает в мире: une grande cause a defendre.— Cause! {большого дела для защиты.— Дела! (фр.)} — Сюда бы вошли — она бы поглотила — в ней бы потонули — все mille e tre!{тысяча и три (итал.)}
___
105
Могу не спать десять ночей подряд, не есть десять дней подряд (могу!!!} — работать, как раб,— и всё это зря, по крохотным поводам.
Мне нужно дело (любовь), могущее взять всю мою жизнь и каждый час.
___
Н. Н. Вы меня не воспитываете,— возрождаете.
…Когда для смертного умолкнет шумный день…
И какя понимаю сейчас, что Вы не любите моих стихов!
___
(Н. Н.! Что такое «стогны»?)
___
Раз есть Пушкин, зачем Марина Цветаева?
— Согласна.—
Но; раз есть Пушкин,— зачем Иван Бунин?
(— Еще более — согласна!)
___
Я могла бы писать прекрасные — вечные! — стихи, если бы также любила вечное, как бренное.
(К этому вернусь еще не раз.)
___
Н. Н. Вы глубокий час в моей жизни, и этому не будет конца.
___
В то время, как на часах моей бренности, обезумевшая кукушка выскакивает через каждые пять минут по 12ти раз, на часах моей Вечности пробило только: два.
___
Две страсти: постель (видеть сны) — и письменный стол (записывать их) — или: письменный стол (видеть сны) — и постель (осуществлять их, спящей).
___
Забытое об Н. Н. (как грустно звучит!)
Н. Н. просит меня достать ему манделышаыовский «Камень».
Я: — «Но подумайте! Шесть ящиков — и неизвестно, в каком!»
Н. Н.: — «Для Вас я бы мог разбить — шестнадцать ящиков!»
___
106
Всё настоящее — едино — т. е. — неповторимо.— Хотя бы самое маленькое!
(Мой ответ на 1ую строчку в этой странице.) {В рукописи первая строка на странице:«Раз есть Пушкин, зачем Марина Цветаева?»}
____
Тело в любви не цель, а средство.
____
Насколько я лучше вижу человека, когда не с ним!
___
А<нтоколь>ский:
— «Чтобы написать любовное стихотворение, мне как-то надо изнасиловать самого себя.»
(О, Пушкин! — О Н. Н.!)
___
Ирина,— вот они, мои нарушенные законы!
___
Н. Н! Скажите мне, где сейчас моя Ирина?
___
Моя Ирина.— Так я ее при жизни никогда не звала.
___
Сон про Ирину.
Держу ее на руках, верней — она меня обхватила (руками за шею, ногами за пояс.)
— «Ну, поцелуй меня!» — Лицо — ее, прекрасные глаза ее темные, золотые волосы,— но веселая! здоровая!
Целует. Взгляд немножко лукавый, как когда на: «Скажи: мама!» застывала с открытым ртом: — «М — а — а —а — а…»
И вдруг подает мне — прямо к губам — какую-то движущуюся тесемочку:
— «Целуй!» — «Брось, Ирина, это гадость!» — «Это ящерица!» — «Какие же ящерицы — зимой?»
(Теперь соображаю.)
Держа ее на руках, испытываю такую остроту блаженства, с которой не сравнится НИЧТО.— Непереносно как-то. (М<ожет> б<ыть> это и есть — Материнство?)
___
107
О доме в Трехпрудном (нашем с Асей — детском — разрушенном.)
Закрою глаза — стоит, открою глаза — нет.
___
Об НН.
Благородная жизнь: с утра сад, потом смотреть иконы.
(Себя — между первым и вторым — не включила.)
___
Я, просыпаясь: «Для, какое у меня сейчас лицо?»
Аля, спокойно: «Бледно-бурое. Здесь — зеленое.»
___
Аля, просыпаясь:
— «М<арина>! Если я через год не увижу папу, я пойду по миру искать его. Нищих легче пропустят, чем богатых, с поездом…»
___
25-го апpeля, суббота.
Встреча двух женщин уже потому глубже, что она вне исконной — безличной — мужской и женской — пены.
(А м<ожет> б<ыть> и нет? — У меня!)
И если волнение от такой встречи = волнению от встречи мужчины и женщины, любви здесь больше ровно на всю ту пену.
___
Подумать о притяжении однородных полов.— Мой случай не в счет, ибо я люблю души, не считаясь с полом, уступая ему, чтобы не мешал.—
___
НН! Я Вас научу еще любить Шопена!
(меня.)
— Простите за дерзость, пишу под музыку.
___
М<илио>ти о НН.В.
— «Академичен —столько книг прочел, что просто страшно…»
И я — с чистейшим жаром сердца,— отрешенно, как перед смертью:
— «Господа! — Это единственный человек, кроме С<ережи> — которого я чувствую выше себя,— на целых семь небес! — Не смейтесь. — Я серьезно.»
— Лицо М<илио>ти.—
___
108
Узнаю в пятницу от Л<идии> П<етровны>, что Н. Н. копает грядки. Я, позабавленно: «Как? Руками?» ….
(О, мои руки!)
Она, серьезно: «Нет, лопаткой.» — «И что же он сажает? Цветы?» — «Нет, морковь, картошку», (умиротворяюще:) — «картошка ведь тоже цветет.» Я: — «Гм…— Ну, а зачем это ему?» — «Есть.» — «Я бы лучше совсем не ела, чем копать.— А В<асилий> Д<митриевич> тоже копает?» Л<идия> П<етровна>, смеясь: — «Нет, тот и не копает и всё-таки есть будет.» Я: — «Какой странный НН.— Ведь у него же всё разворуют.» Л<идия> П<етровна> — «Тот же В<асилий> Д<митриевич>!» — Смеемся.— Я: — «А что он ночью-тоже копает?» — Л<идия>П<етровна>, серьезно: — «Нет, спит.» Я: — «Ну, слава Богу, а то я уж боялась…»
___
Весь вечер называю В<асилия> Д<митриевича> — Василием Петровичем (председатель дом<ового> комит<ета> — повар.) — Самое лучшее, что, увлеченный едой, не замечает.
___
После музыки такое же опустошение, как после любви,— но менее растравительно, п<отому> ч<то> в тебе одном.
___
НН! Знаете ли Вы, что у меня сейчас самое настоящее искушение сбежать к Вам — из гостей — с Пятницкой — в 12 ч. ночи — к Вам домой! —Не бойтесь, никогда не сделаю.
___
Играть на рояле (какое в этом простонародное отношение к искусству: играть, баловаться.)
Тут простонародное привилось
___
НН! У Вас — против меня: вся нескромность слов.
(слoва.)
___
НН! Если бы я познакомилась с Вами раньше, Ирина бы не умерла.
___
109
НН! Возьмите мою голову в руки, довершайте начатое.— Только — ради Бога! — больше не расставаться!
___
О, Ваша комнатка, Ваша комнатка. Ваша чудесная, чистая жизнь: грядки — кисти — книжки.
— Ваши руки! —
С такими руками не страшно копать землю!
___
Моя тетрадка — это Вы. Уже мечтаю о ней.
___
Дом пустует. Так и душа пустует (действенно, не как состояние, а как непрерывно длящееся действие.)
___
26-го апреля 1920 г.— ст. ст.— после сна:
Сон про Ирину.
Стоит передо мной, в длинном розовом платье, с коркой в руках (живая!)
— «Ирина, хочешь молока?»
(Вспоминаю, что 2 дня была мертвой, думаю: летаргический сон!)
Живая! — Бледная, худая, но в розовом платье, ходит; грызет корку.
И опять мысль: — «Я ведь знала, что не умерла!»
___
И сон про Андрея (брата). Мы уезжаем заграницу на пароходе. Я говорю маме, со слезами на глазах: — «Мама! Бросим вещи! Я не могу ИХ продать!» На глазах слезы,— наболевшее!
И такое освобождение от: бросим!
— Прощаюсь с Андреем.— «Как твой адрес?» — «Никитская, 8, уг<ол> Мариинского».— «А твое учреждение? Укрепление красноармейцев?» — И так мне его жаль, не могу оторваться.
___
И еще какая-то станция возле Милана. Слезаем с Алей. Зелень.
___
НН! Как я встречусь с Вами? — Ведь я к Вам — 6eз вac — сделала 1000 верст!
___
110
Аля, просыпаясь: «М<арина>! Во всех домах высоких — петли! — И как раз над моей кроватью!»
___
— «Мама! Я Ваша поклонница!»
___
Мое упорство равно только моей покорности.
___
Не М<илио>ти не выносит Н. Н., а весь III сорт Мира — I. (Оттого я — всё-таки! — не III, слишком люблю I — и слишком не выносят! — Сказать честно? — II!)
___
Цирцея обращала героев в свиней, я — свиней в героев.
___
Еще немножко об НН.
— Ночевали на Пятницкой. А<нтоколь>ского не было, целый вечер сидела неласковая и молчаливая, удостаивая собою только записную книжечку. М<илио>ти — passez<->moi Ie mot{извините за выражение (фр.)} — нажравшись, накинулся на рояль. Мне было брезгливо, что он играет Шопена. Хозяйка (я, но только глупая!) вздыхала и смеялась, прижималась ко мне всем телом — (увесистым и потому не милым!) я сидела, как столб, пользуясь тем, что это не мужчина.— Хозяин (идиот, к<отор>ый д<о> с<их> п<ор> не может переплести мне двух книжек,— такое животное!) -рассказывал мне о плане рассказа: хочет — на протяжении десяти стр<аниц> оживить все картины Третьяковской галлереи или вогнать в них — шаг за шагом, как они висят! — своего героя.— Слушала.— Рвалась к НН.— Когда М<илио>ти, узнав по телеф<ону>, что у него Ф<едо>тов (тоже — нечего сказать! — перл!), стал торопиться домой, я чуть было не пошла его провожать — до комнаты НН.— И если этого не сделала, то просто п<отому> ч<то> «цыганская страсть разлуки!..» и — воспитанность.
Легла без ужина, т. е. без кусочка хлеба,— и днем не ела — и утром. Чувствовала не желание есть, а трогательность, бестелесность, только как-то плохо держалась на ногах.
Утром — как ни в чем не бывало! — так рвалась к тетрадке, что с ужасом взглянула на угрожавший мне, уже пыхтевший самовар.— Шли
111
с Алей набережной, Адя, как щенок, я торжественно — голод дает гордость!
И букеты в руках: у нее и у меня.
День сиял. Возле самой чудесной московской церкви (розовой, у Храма) — остановились перед иконой — Аля положила цветочков, приложилась. Глядим: Николай Чудотворец.— Мне стало приятно.—
На бульваре купили еще цветов: душистого горошку. Вложила в него веточку яблони — ценнейшую! — ибо, переборов себя,— в первый раз в жизни украла в чужом саду цветы; обломила ветку в сквэре.
По дороге говорила Але — что сказать.— «И — упаси Боже, чтобы не провожал! — И не сиди! — Отдай, передай, что я жду его завтра — и беги. И ради Бога, не смей перебегать через улицу! Ради Бога!» — Показав ей место, где я буду — всё точно: где ей стоять и звать меня, где я буду — отвожу ее обратно до решетки Соллогуба, а сама иду сажусь на какую-то железину, в самом начале Кудринского сквэра. Гляжу на часы: ровно 12 ч.! — Жду.—
Через 5 мин. явление Али: серая курточка, желтая шапочка, сизое г<ольдмано>вское платье и розовый фартук торчит — бедный советский ребенок.
— «Ма-ри-на!!!»
Добегаю, беру за руку. — «Ннну?!»
— «Очень хорошо, всё, как Вы говорили. Сначала я шла тихо-тихо, не постучалась и — как ветер — в комнату. Он очень обрадовался. — «Алечка!» Я: (подносит свою руку к губам).— Он пил кофе, встал, перестал пить кофе, взял меня на колени.» — «А как его грядки?» — «Какая-то дама копала!» — «Какая дама?!» — «Я не разобрала.» — «Ну всё-таки!» — Она только спросила: — «Это — Ваша Аля?» А он сказал: — «Да.» — Он очень обрадовался цветам, стал просить у дамы, нет ли у нее кувшинчика. А потом я ему передала то, что Вы сказали, а потом его позвали к телеф<ону>.—Да, он еще спросил: — «Вы одна пришли? — Да.— И не страшно? — Нет, я очень люблю. Я очень естественно говорила, скромно, он поверил.»
(Милый НН! Чувствую Ваше осуждение: пускать ребенка одного, чтобы передать цветы! — Не беспокойтесь: если у меня нет материнских недр, у меня есть материнская верность.— Впрочем, Ваше осуждение меня умиляет!)
Я: — «Значит он был рад?» — «Очень, он был такой ласковый, не хотел пускать: Не уходите, посидите!» — «Нет, я нужна дома.» —
Душистый горошек, трогательный цветок!
___
112
В моем небе — как на куполе одной церковки на Ильинке — больше звезд, чем неба.
___
Вся я — курсивом.
___
Красная площадь.— Взрывы и облака. Какие-то тюфячные (???) работы по выкорчевыванию корней. По словам какого-то солдата — взрывы на Ходынке. Первое облако — как дымовой/столбовой крест над Кремлем.— Стекла летят.— Ждем Блока.
___
Блок (записано в первую секунду).
Блок: грассирует, неясное ш, худое желтое деревянное лицо с запавшими щеками (резко обведены скулы), большие ледяные глаза, короткие волосы — некрасивый — (хотела бы видеть улыбку! — До страсти!)
Деревянный, глуховатый голос. Говорит просто — внутренне — немножко отрывисто. Лицо — совершенно неподвижное, пасмурное. О подвигах — <пропуск слова> о славе…
___
Пала низко — мало виновата…
Но когда он сказал:
— «Всё-таки когда-нибудь счастливой
Ты со мной была?»
{Разве ты со мною не была? (Слуш<ала> во 2?ой раз, в д<оме> Соллогуба.) (Примечание М. Цветаевой.)}
(Не помню строчки.)
— точно живую женщину спросил, чуть волнуясь — я — все! всё! всё в мире бы отдала за то, чтобы — ну, просто, чтобы он меня любил!
___
