31
29-го июня 1928 г.
Дорогая Саломея,
Спасибо за иждивение и не считайте меня невежей, после вечера столько дел, еще больше, чем до. Мечемся по всей карте в поисках 2 pieces et cuisine на фоне моря, – занятье гиблое, вечер дал гроши, а ради отъезда все и делалось.
Надеюсь уехать в конце следующей недели (С<ергей> Я<ковлевич> на днях едет вперед, искать), непременно забегу проститься – на счастье. Предстоят все предотъездные хлопоты, голова кругом идет. Напишите словечко, в какие часы Вас легче застать – принципиально. Лучше не вечером, вечера уходят на переписку и правку Федры, к<отор>ую должна сдать на самых днях в надежде на недоданные 300 фр<анков> (ТОРГУЮТСЯ, НЕГОДЯИ! Здесь 1 фр<анк> строка, в России РУБЛЬ!)
Целую Вас и жду весточки.
МЦ.
32
11-го июля 1928 г.
Дорогая Саломея! Второй день как приехали1. Чудная природа: для меня – рощи, для остальных море (вода грязная и холодная, купаюсь с содроганием), чудная погода, но дача – сезон – 2 тыс<ячи>, по соседству такие же – 3 1/2 и 4, нам еще «повезло». (По-моему, такая прелесть как лето и такая радость как дом (все с ним связанное) должны быть даром, а?)
Поэтому, если можно, пришлите иждивение, не хочется сразу открывать счет в лавке, нас не знают. Слава Богу, и квартира и обратный проезд оплачены, нужно только на жизнь.
Простите за такое короткое и скучное письмо, обживусь – напишу как следует. Пишите об Ирине и о себе. Целую Вас.
МЦ.
33
Pontaillac, pres Royan
Charente Infer<ieur>I
Villa Jacqueline
20-го августа 1928 г.
Дорогая Саломея, все ждала от Вас весточки, – где Вы и что Вы, а, главное, что с Ириной? Я Вам писала последняя.
У нас начался разъезд, – 8-го уехал С<ергей> Я<ковлевич>, вчера С<ув>чинский и Алексеев, днем раньше – Карсавины1. Но не-евразийцев здесь еще гибель, у русских по летам таинственная тяга друг к другу.
Милая Саломея, мне очень тяжело напоминать Вам, особенно сейчас, когда у Вас такая забота, – откладывала со дня на день и занимала у знакомых – нельзя ли было бы получить август<овское> иждивение? 28-го уезжает В. А. С<ув>чинская (при встрече много об этой странной паре расскажу) я ей кругом должна, хотелось бы отдать, и, вообще, не на что жить, – здесь очень дорого, в Париже держишься дешевкой, т. е. разностью качества и цен тех же предметов (можно за 1 фр<анк>, можно за 10 фр<анков>, – здесь всё за 10 фр<анков>. Карсавины, сняв на 3 мес<яца>, просуществовали месяц.
Если бы не дороговизна, здесь очень хорошо. Чудесные окрестности, – огромный сосновый приокеанский лес, на десятки верст, деревеньки со старыми церквами, кроты (не люблю!) Сам Понтайяк – суша, жив только пляжем. Пробуду здесь с детьми до конца сентября, радуюсь тишине.
Очень жду от Вас вестей, заходил ли к Вам С<ергей> Я<ковлевич>, м. б. в первые дни не успел, – за его отсутствие скопилось множество дел по из<дательст>ву, – евразийский верблюд. (Кажется, будет редактировать евраз<ийскую> газету2, но м. б. это секрет.)
Целую Вас нежно, простите за просьбу, пишите.
МЦ.
Посылаю заказным, чтобы во всяком случае переслали.
34
Понтайяк, 1-го сентября 1928 г.
Дорогая Саломея! Слава Богу, что тиф, а не что-нибудь другое, – дико звучит, но так. Но какое у Вас ужасное лето. И как все вокруг беспомощны сделать его иным.
Пишу Вам так редко не из равнодушия, а – стыда; точнее – несоответствия того, чем живу я, и того, чем живете Вы, – все равно, что больному о чудной погоде, Вы же сейчас хуже, чем больной. Надеюсь, что последнее все-таки относится к прошлому, что Ирине с каждым днем лучше, следовательно и Вам.
Когда Вам опять будет дело до всего и всех, напишите, расскажу Вам много развлекательного. (Кто жаднее больного на новости, когда дело пошло на поправку? Удесятеренная жизнь. Так будет и с Вами!)
А пока – сердечное спасибо за быстрый отклик с иждивением, мне даже стыдно благодарить. Мы остаемся здесь до конца сентября, очень рада буду, если, отойдя, напишете.
Целую Вас нежно. Привет А<лександру> Я<ковлевичу>, если с Вами.
МЦ.
Pontaillac. Charente Infer<ieur>
Vilia Jacqueline.
35
Pontaillac. Charente Infr<ieur>
Villa Jacqueline.
17-го сентября 1928 г.
Дорогая Саломея, можно Вас попросить об иждивении? 25-го мы У?зжаем, и предстоят платежи.
Наш отъезд – последний, и нас никто не провожает. Провожали и проводили всех.
В Руаян я больше никогда не вернусь, когда возвращаются – вещи двоятся. Кроме того, Руаян для меня кусок жизни, а не город. Отсюда – невозвратность.
Хорошее лето, без событий, одна природа. Я бы долго могла так жить, если бы не, с половины лета, угроза отъезда. А отъезд для меня – помимо лирики – сломанные или испорченные за лето вещи, страх очной с ними – хозяйка, счеты, подсчеты, увязка, отправка, – БОЮСЬ И НИ О ЧЕМ другом НЕ ДУМАЮ, вот уже две недели.
Я страшный трус, Саломея.
Напишите мне словечко о своей жизни, давно не писали. Встала ли Ирина? Скоро увидимся, мне здесь всего 8 дней.
Пишу во втором ночи, целый день снимала и печатала, только что – проявляла, много хороших снимков, покажу.
Целую Вас
МЦ.
36
Понтайяк, 23-го сент<ября> 1928 г.. воскресенье.
Дорогая Саломея, выезжаем 26-го, в среду, вечером с огромным трудом достали плацкарт, откладывать невозможно. (Поезда идут перегруженные.) Очень прошу Вас перевести мне деньги телеграфом, чтобы получить 25-го – хотя бы вечером. На имеющиеся у меня 100 фр<анков> никак не выехать, одна доставка багажа в Ройян – 30 фр<анков> (осел), и еще починка мебели, и возмещение битой посуды, – а главное счет в лавке (последние 10 дней живем в кредит).
Очень прошу Вас и прислать и простить.
Целую Вас.
МЦ.
Дорогая Саломея, сердечное спасибо, пишу в самую уборку и укладку. Отъезд послезавтра, никакой лирики, сплошные тарелки и кастрюльки.
Целую Вас, до скорого свиданья, простите за бомбардировку. Бомбардировал – страх.
МЦ.
25.-го сент<ября> 1928 г.
38
Медон, 9-го Октября 1928 г.
Дорогая Саломея, пишу Вам в постели, после второй прививки пропидонта (?) от которого – честное слово! – чуть было не отправилась на тот свет: сердце совсем пропало, обморок за обмороком, к счастью (или к несчастью) доктор оказался под рукой и вспрыснул камфору. Это было третьего дня, сейчас я уже обошлась, хотя очень болит нога (отравленная) и жар. Говорят, что все это в порядке вещей.
Теперь я немножко знаю, как умирают, т. е. перестают быть, т. е. первую часть смерти, – если есть вторая (быть начинают). После 3-ей прививки м. б. узнаю и вторую.
А в общем буду у Вас дней через 10, очень по Вас соскучилась.
Целую Вас.
МЦ.
Дорогая Саломея, все еще никак не могу попасть к Вам, после вспрыскиванья хромаю и с трудом дохожу до ближней лавки. Если не трудно, пришлите мне иждивение, очень нужно.
Дошла ли до Вас моя весточка из кровати?
Напишите мне о себе. Слышала от В. А. С<ув>чинской (уехала в Лондон) что Ирине лучше, радуюсь за Вас.
Целую Вас и скоро надеюсь увидеть.
МЦ.
Meudon (S. et О.)
2, Avenue Jeanne d’Arc
16-го Октября 1928 г.
Дорогая Саломея! Я, неблагодарная свинья, до сих пор не поблагодарила Вас за иждивение. Мне даже стыдно показаться Вам на глаза. Не будь это, я бы давно была у Вас. Позовите меня, пожалуйста. Свободна со среды, когда хотите. Перешлите, пожалуйста, прилагаемый листок Путерману – если еще жив. Прочтите, пожалуйста. Безнадежное предприятие?
Целую Вас и жду приглашения. Принесу с собой летние снимки, есть веселые.
МЦ.
Meudon (S. et О.)
2, Av(enue} Jeanne d’Arc
28-го Окт<ября> 1928 г., воскресенье
32
1 На место летнего отдыха: Понтайяк (около Руайяна, департамент Жиронда), на берегу Бискайского залива.
33
1 Карсавины: Карсавин Л. П. – см. письмо к П. П. Сувчинскому и Л. П. Карсавину; Карсавина (урожденная Кузнецова) Лидия Николаевна (1881 – 1961) – преподавательница, жена Л. П. Карсавина; их дочери – Ирина, Марианна, Сусанна.
2 Речь идет об участии С. Я. Эфрона в редколлегии будущего еженедельника «Евразия». Первый номер вышел 24 ноября 1928 г. (Всего за 1928 – 1929 гг. – 35 номеров.)
